«Я шла и смеялась, ведь это сюрреализм — задержать человека без доказательств»

Реальная история девушки, задержанной на основе результатов системы распознавания лиц — в ОВД она провела восемь часов, но доказательная база так и не пришла.  

31 января Ольга зашла в вагон поезда на одной из московских станций метро, где её задержали полицейские. Они сказали, что на неё составлена ориентировка на основе результатов системы распознавания лиц 23 января. В тот день девушка действительно выходила на «Пушкинской», однако понять по фотографии, когда она сделана, невозможно. Ольга провела в ОВД восемь часов, где с ней общались аж шестеро полицейских, но доказательная база на девушку так и не пришла. Рассказываем историю от первого лица.

«Мне кажется, моя история началась ещё в 2019 году. Однажды я оказалась в центре Москвы, когда проходили протесты вокруг выборов в Мосгордуму. Мы перезванивались с друзьями, чтобы не теряться. В частности, я звонила одному конкретному человеку. Прошла неделя, и в правый телеграм-канал слили списки сторонников Навального, чтобы запугать их. В нём и я 9 августа обнаружила свои полные данные: серию и номер паспорта, место прописки. В базе оказался и мой друг. У нас один оператор — МТС. Думаю, это он и слил данные, но точно утверждать не могу. 10 августа, воспользовавшись этим списком, мне просто так позвонил незнакомый человек.

23 января 2021 года я выходила из метро на Пушкинской, а 31-го двое полицейских остановили меня в метро и сказали, что я числюсь в базе активных митингующих. Полицейские сказали, что меня дважды заносили в эту базу: в марте 2020 и 30 января 2021. Считаю, что истории связаны, потому что базе были мои старые данные, хотя как раз в марте 2020 они поменялись. Вероятно, полиция брала данные из слива 2019 года.

Как меня вычислили в метро? У полицейских есть чат, куда им отправляют совпадения по Face ID. Как только человек проходит турникеты, им сообщают, где он зашёл. На моей станции надо подняться на эскалаторе, плюс поезд не сразу приходит, так что временной зазор у полиции имелся. Мне показалось, что сотрудники были в растерянности и сами не понимали, что происходит, зачем это всё делать, как это работает.

Для них это настолько ново, что, когда я спросила, будут ли меня ещё останавливать в метро, раз я в базе, мне ответили, что не знают. Сказали носить с собой бумажки — предостережение о недопустимости продолжения антиобщественного поведения и определение, что я приду на составление протокола.

Полицейские не представились. Я не стала возмущаться. На мой взгляд, это пошло мне на пользу, потому что со мной общались адекватно, кроме начальницы ОВД потом, но у неё типаж сам по себе мерзкий :) Позже в ОВД видела задержанных в тот день на митинге, которые пытались качать права, и обращение с ними было хуже, чем со мной. Не знаю, может ли это «послабление» также быть связано с полом. Со мной рядом в ОВД часа четыре сидел молодой человек. Его тоже распознали, но непосредственно на митинге. Сказали прийти в ОВД, однако не дождались и сами заявились к нему домой. С ним также нормально общались. С другой стороны, когда задержанных отводили в камеры, единственной среди них девушке первой предложили пройти, чтобы она могла выбрать место, прилечь.

Итак, меня из метро отвели сначала в дежурную часть метрополитена. Туда пришёл участковый с ещё одним полицейским. Они увезли меня в ОВД, где я потом разговаривала ещё с шестью полицейскими. В тот день в совокупности я пообщалась с десятью полицейскими.

.

В ОВД я провела около восьми часов. Первые четыре отвечала на вопросы. Поговорила с одним полицейским, одну анкету заполнила. Потом с другим. Затем они не могли понять, куда меня вести дальше. Наконец повели на допрос. После этого — к сотруднику следственного комитета. Он, кстати, единственный представился, зачитал мои права. Спрашивал, где я была 23 января, что видела, носили ли люди маски и т.д. Единственное, что у них на меня было, — это мои фото на выходе из метро. На них изображено только лицо, без фона. Понять, когда сделаны эти фотографии, невозможно.

.

Потом я просто сидела несколько часов на первом этаже. Спрашивала, что делать дальше. Полицейские ответили, что они ждут распоряжение от города: что город решит, то и будут делать, а пока отпустить не могут. Неясно, что это значило, но, как я поняла, в связи с митингом задержанных до митинга решили не отпускать, чтобы они не участвовали в протесте.

Друзья поддерживали меня, и это было очень здорово и давало много сил. Телефон не забирали. Но я заранее не знала, разумеется, будут ли что-то искать в нём, поэтому при задержании удалила все мессенджеры. Номера адвоката не было, хотя, наверно, можно было найти и попросить меня вытащить. Однако не знаю, сумел бы он помочь, если действительно имелось постановление максимально долго держать нас в ОВД.

Нас не кормили. Воды не было, приходилось пить из-под крана в туалете.

Когда долго сидишь в ОВД, начинаешь общаться с полицией как с обычными людьми, а не с уполномоченными лицами. «Ты себе всю жизнь сломала», — говорили полицейские (не во время официальных бесед). Одна женщина искренне сказала: у Навального всё будет хорошо, а у вас вот проблемы; а могли бы на каток пойти погулять; зачем вам это всё надо? Но это не давление, скорее она действительно верила в то, что говорила. Другой полицейский, мужчина, беседовал с задержанными пьяными беларусами-вахтёрами и чеченцем-охранником, которым наплевать митинги. Он тоже спросил потом у меня, зачем мне митинги, но прервал разговор на словах «я не собираюсь обсуждать с тобой политику партии».

.

У полиции в такие дни много работы. Представьте, вот сидишь разбираешься, например, с алкоголиками, а потом привозят человек 50 «политических». Больших денег за переработку они не получают. Как-то писали, что им по 10 тыс. руб. выдали (премия за разгон митингов — прим. ред.). Но за эти деньги они сутки проработали в адском режиме: круговорот людей, склоки… Я это именно про обычную полицию говорю, а не ОМОН и Росгвардию.

.

В восемь вечера мне сказали приходить на составление протокола позже, когда на меня будет доказательная база, и отпустили. Копии никаких протоколов не дали.

5 февраля я пошла узнавать, что с протоколом, чтобы закрыть свой гештальт. Хотя в ОВД-Инфо сказали, что на такое приходить не обязательно и вообще — чем больше полиция допустит ошибок, тем легче опротестовать протокол. Тем не менее было интересно посмотреть, что будет, поскольку, когда сидела в ОВД, засомневалась, что на меня что-то найдут, раз у них изначально доказательной базы не оказалось. Впрочем, у полиции есть ещё год, чтобы искать.

Для обжалования мне нужен протокол о задержании, а его нет. Пока не знаю, что делать в таком случае. К тому же чувство страха не уходит до конца. Если бы я была одна, было бы проще. Но в процесс втягивается моя семья, и мне некомфортно от этого. Семья боится за меня.

На работе мне оказывают поддержку тоже. Когда в ОВД стали запугивать, что я потеряю работу, я сказала, что это смешно.

.

Было бы легче также, если бы сразу, допустим, выписали штраф, без этой волокиты. Когда же мне 5 февраля сказали, что доказательной базы нет, приходите позже, когда найдём, я шла и смеялась. Ведь это сюрреализм — задержать человека без доказательств.

12 февраля мне позвонила мама сообщить, что у её соседки уточняли мой адрес проживания. Наверно, предполагалось, что таким образом я буду навеки опозорена перед соседями :)

Потом звонили непосредственно из полиции с тем же уточнением. Я спросила, а что же с протоколом. Мне ответили, что база не пришла, протокола не будет — всего доброго».

***

Напоминаем, что «РосКомСвобода» выступает за введение моратория на использование систем распознавания лиц. Среди причин приостановки использования данной технологии — в том числе и вероятность ошибки, которая может стоить гражданам не только денег и времени, но и свободы.

Что делать, если вас обвиняют по результатам распознавания, и как не попасть «в базу», читайте в наших карточках здесь и здесь.