ОГФ’2020: «Умные люди занимаются не слежкой, а аналитикой»

В первом нашем материале о дискуссиях на площадке «Право на приватность и открытость» в рамках Общероссийского гражданского форума — эксперты «Роскомсвободы» и «Информационной культуры» поделились мнениями о балансе между приватностью и открытостью, эффективностью слежки государства за гражданами во время пандемии, шагах к доверию по отношению к государству, «вируспруденции» и многом другом.   

28 ноября «Роскомсвобода» совестно с «Информационной культурой» весь день вела площадку «Право на приватность и открытость». В рамках дискуссии «Открытость и приватность: дисбаланс между правами граждан и действиями государства в эпоху пандемии коронавируса» спикеры попытались ответить прежде всего на два вопроса — есть ли баланс между интересами государства и общества и, если нет, как его достигнуть. Пожалуй, все они сошлись во мнении, что баланса нет.

.

Сложился ли баланс между интересами государства и общества в пандемию?

.

Руководитель «Роскомсвободы» Артём Козлюк прямо заявил, что баланса между интересами государства и общества не сложилось. Налицо нарушение личного цифрового пространства, тайны связи, отсутствие защиты коммуникаций. Всё это было и до пандемии, но во время неё тенденции усилились. Спикер обозначил ключевых правонарушителей в этих сферах — это государство, корпорации и киберпреступники.

«Кто же акторы нарушения наших цифровых прав, нашего права на приватность? Это государства, корпорации и киберпреступники».

У каждого из них свои цели и методы. По мнению Козлюка, у общества нет рычагов давления на госорганы и потому в качестве самозащиты гражданам остаются повышение цифровой грамотности и инструменты общественного давления в виде подачи исков, участия в кампаниях, подписания петиций. К слову, у «Роскомсвободы» есть кампания против слежки через распознавание лиц Bancam. В рамках неё мы требуем ввести мораторий на массовое распознавание лиц, пока система видеонаблюдения не станет прозрачной и подотчётной и не будет иметь гарантии защиты от подобных злоупотреблений. Вы можете помочь нам, присоединившись к кампании и подписав петицию на сайте Change.org.

Координатор проекта Pandemic Big Brother Алёна Рыжикова на примере, собственно, Pandemic Big Brother рассказала о конкретных перекосах в мерах, принятых государствами по всему миру. В частности, она выделила массовые штрафы и даже аресты за т.н. коронафейки (информацию о пандемии, противоречащую официальной) и распознавание лиц, которое стали применять в отслеживании нарушителей карантина, вплоть до автоматического штрафа на основании его результатов. Подобное, по её словам, практикуют не только в России, но и во многих других странах.

«Массово стали использовать распознавание лиц не только для борьбы с преступностью, но и для отслеживания нарушителей карантина».

Pandemic Big Brother — интерактивная карта, на которой фиксируются случаи нарушения цифровых прав граждан, такие как введение слежки, цензуры, контроля за коммуникациями и т.д.

Юристы Роскомсвободы готовы помочь всем, кто пострадал из-за незаконной слежки. Ваши обращения вы можете присылать на адрес [email protected].

Сертифицированный эксперт в области приватности, консультант компании DPO LLC Елена Себякина сказала, что у неё не столько претензии к целям и средствам государства в условиях пандемии (их, в общем, нет), сколько к коммуникации с гражданами, вернее, к её отсутствию.

«У меня нет претензий к целям государства, и даже может быть средствам, но есть претензии к недостатку коммуникаций».

Например, оператор персональных данных должен до начала их обработки уведомить субъектов, кто и для чего собирает информацию о них, к кому обращаться в случае нарушений и т.д. Но, как правило, мы этого не знаем и узнать не можем: имеет место сильный этатизм, когда государство вмешивается и контролирует абсолютно всё и не отчитывается в своих действиях. По мнению Себякиной, в условиях недостатка информации у людей возникает внутренний конфликт и им сложно понять и принять то, что предлагает государство.

Исполнительный директор Общества Защиты Интернета Михаил Климарёв отметил, что человечество никогда не сталкивалось с подобным и никто не знает, что и как правильно делать.

«Человечество никогда не сталкивалось с теми проблемами, с которыми мы сейчас столкнулись. Никто не знает, как правильно действовать. Другое дело, что если есть в обществе диалог, то оно движется вперед».

Продолжая тему коммуникации, он заявил о важности диалога, который позволяет двигаться вперёд. Его же отсутствие создаёт ощущение, что мы находимся под колпаком. Впрочем, это иллюзия, оптимистично заявил Климарёв, поскольку Россия — часть мирового сообщества, которое реагирует на вызовы и находит решения.
Хотя конкретно российское государство, по его же словам, ведёт себя сродни авторитарным режима Китая, Ирана и Турции, а именно: берёт на себя рычаги управления, дёргает за них, не совсем понимая, что происходит. Что касается демократий, то там диалог строится вокруг корпораций и каким должно вести себя.

Руководитель юридической практики «Роскомсвободы» Саркис Дарбинян рассказал, что происходит с точки зрения прав в России, и назвал это «вируспруденциией» или «законорей». По его словам, законодатели десятилетиями думали о том, как защитить детей, как бороться с терроризмом, но совершенно забыли о вирусах. Поэтому в этой области у нас не сложилось практики: нормативно Россия оказалась неготовой к использованию современных технологий вроде геолокации, мобильных приложений, распознавания лиц.

«Те законы, которые долго писали, никак не были приспособлены для ситуации пандемии. Российские законодатели о чем только не думали: они думали, как спасти нас от террористов, как спасти наших детей, но они совершенно забыли, что существуют вирусы».

Единственный подходящий закон — о защите во время чрезвычайных ситуаций. Он, к слову, не содержит ничего об ограничении прав, которые власти применяли с таким упорством, но только то, что должны делать МЧС и другие органы по координации своих действий во время ЧС. Федеральная власть не хотела рисков и потому поступила хитро, а именно: переложила все решения на субъекты. Как результат Москва начала принимать свои законы, которые вошли в диссонанс с федеральным законодательством. «Даже если бы ковида не существовало, его стоило бы придумать, по крайней мере для московских властей, которые годами держали эти технологии под сукном и ждали возможность начать их использовать», — сказал Дарбинян. По его словам, различные технологии для слежки у московской мэрии были давно, и пандемия послужила спусковым крючком для их использования.

Директор АНО «Информационная культура» Иван Бегтин по теме законотворчества отметил, что в развитых странах (например, в Швейцарии) законодательная власть — главный барьер для слежки. В России же доминирует исполнительная власть, поэтому подобной препоны, к сожалению, нет. Реализация законов также нуждается в аудите, без которого информационные системы будут нарушать права людей, даже если у государства есть настоящие основания для тех или иных мер.

Помимо этого спикер отметил интересную деталь: расширилось число «специалистов», которые получили доступ к данным. Если раньше отследить передвижение человека можно было только при получении ордера на проведение оперативно-разыскных действий, то сейчас, при накоплении информации у госорганов эти госорганы, по сути, получают дополнительные полномочия и тоже могут проводить оперативно-разыскные мероприятия.

«Без внешнего аудита, без внешнего надзора, может быть даже, без полномасштабного парламентского расследования эффективность принятых мер борьбы с пандемией, создание любой новой госсистемы будет нарушать права граждан».

.

Как достигнуть баланса между интересами государства и общества в пандемию?

.

Артём Козлюк считает, что после пандемии мир не будет прежним и
технологии слежки вряд ли будут свёрнуты. Поэтому обществу надо проявлять активность. Спикер ещё раз напомнил про Bancam, Pandemic Big Brother, петиции и иски.

У общества есть определённые рычаги влияния на государства, уверен Козлюк, но чтобы воспользоваться ими в полной мере, в первую очередь нужно осознать свои права. Как раньше люди плохо понимали про необходимость свободы слова, пока её не стали ограничивать, так сейчас не до конца отдают себе отчёт в важности права на приватность и защиту коммуникаций (почему важна приватность, читайте в наших карточках).

«Есть некие границы, которые не должны преступать ни госорганы, ни корпорации, ни в принципе какие-либо третьи лица», — убеждён эксперт.

По его словам, уровень понимания вырос за последние три года, а пандемия и вовсе сыграла роль катализатора, поэтому процесс осознания в будущем только усилится. Пока же логика у российского государства смещена: оно заботится о персональных данных, но не понимает, как правильно это делать, поэтому на выходе получается не защита, а, наоборот, нарушения.

Пандемия чётче обозначила тренды, согласен Михаил Климарёв. Государство и раньше пыталось следить, но сейчас его намерения стали более явными. Но вообще социальные и технологические системы довольно инертны и устойчивы по своей сути. В будущем они будут усложняться, но ни одна из сторон не получит перевешивающего преимущества, потому что никто не может управлять всем одновременно. И у государства нет сейчас ни одного рычага, чтобы закрыть всё полностью: если закроется один коридор, где-то откроется другой.

Саркис Дарбинян считает, что становить тенденцию сложно, можно только попытаться направить поток в определённое русло. И иногда это получается. Так, летом 2020 «Роскомсвобода» провела расследование, купив пробив по лицу за 15 тыс. руб. и подтвердив таким образом существовавшие по этому поводу опасения. После этого начались изменения: московские власти объявил тендер на модуль защиты «Вифид» для контроля системы по распознаванию и противодействию утечкам.

Напомним, августе текущего года «Роскомсвобода» провела собственный мониторинг чёрного рынка данных, чтобы понять, улучшилась ли ситуация с утечками персональных изображений с камер «Безопасного города» и из системы распознавания лиц Москвы. В рамках эксперимента наш волонтер Анна Кузнецова обнаружила в даркнете свои «слитые» с московских камер биометрические данные. Она нашла нелегального торговца и анонимно заказала «пробив» лица. Через два дня девушка получила отчёт за предыдущий месяц с подробной информацией о том, где её лицо было зафиксировано, — почти все адреса совпали с её маршрутами.

Задачей общества не является остановка прогресса и противодействия общества, но важно следить, чтобы всё делалось без нарушения прав человека, подчеркнул Дарбинян. По распознаванию лиц нет никакого нормативного регулированию по совпадению человеческого лица с изображением, и здесь доходит до смешного. Так, в одном из кейсов на стол к судье попали результаты с указанной точностью до 74%. Возникает вопрос — как реагировать на оставшиеся 26%? Судья решила просто: компьютер ошибиться не может. Критериев оценки, в общем, нет ни у кого, заключил эксперт.

Пандемия создала спрос на приватность. В Европе более зрелый спрос, у нас он только зарождается. Скоро это войдёт в политическую повестку, прогнозирует юрист. Индекс качества жизни пока не содержит оценку защиты приватности, но, возможно, когда-нибудь она станет его частью.

Елена Себякина высказалась о том, что со своей стороны должно делать государство. По её мнению, оно должно ставить себя на место граждан, чтобы понять их потребности. Только доверие, взрослые паритетные отношения и баланс между интересами субъектов могут создать необходимую синергию. Избиратели покупатели в противном случае просто найдут себе других операторов: конкуренция, по её словам, есть всегда и даже у государства. Если у общества воли недостаточно, то должна быть воля у госорганов и муниципальных органов, полагает юрист.

Себякина выделила 10 шагов к доверию:
— информировать об обработке информации до начала обработки;
— признать операторов себя операторами и прекращение снятия с себя ответственности;
— признать косвенную определяемость персональных данных (если человека можно определить по телефону, телефон — персональные данные);
— не бояться признавать данные персональными;
— поддерживать конкуренцию между операторами;
— неукоснительно соблюдать законодательства;
— повышать квалификацию законодателей и толкователей закона;
— поощрять развитие доктрины приватности;
— повышать процент признания жалоб обоснованными (сейчас их 10%);
— культивировать отношения между субъектом и оператором как доверительные, а не как акт вторжения.

Общество должно понимать ценность и первостепенность приватности, заключила эксперт.

Корпорации обладают большей властью, чем государства, заметил Иван Бегтин.

«Больше шансов, что Apple надавит на российское правительство, чем наоборот».

И потому они неожиданно становятся нашими защитниками, а воздействие на корпорации в качестве потребителей оказывается эффективнее, чем воздействие на государство в качестве избирателей.

Не пришло ли таким образом время прямой демократии, задался вопросом модератор, соучредитель АНО «Инфокультура» Василий Буров, поскольку люди, получается, могут влиять на компании рублём? На это Бегтин сделал поправку — псевдопрямая демократия с корпоративным уклоном.

.

Как измерить эффективность сбора данных во время пандемии?

Отвечая на этот вопрос, Алёна Рыжикова предложила оценить ситуацию ретроспективно: по полученным результатам посмотреть, помогла слежка или нет.

Елена Себякина считает, что статистику посчитать сложно: кто болеет, кого уведомили, кто заболел после контакта с инфицированным? Только имея ответы на эти вопросы можно сказать, было ли эффективным мобильное приложение.
Можно ли посчитать это без нарушений — большой вопрос.

Артём Козлюк добавил бы в в эту оценку в коэффициент правонарушений: были ли соблюдены гражданские права и свободы.

Саркис Дарбинян полагает, что всё это справедливо только в случае качественных данных, а оно, к сожалению, низкое. Кто-то попадает в статистику, кто-то нет. Как посчитать всех? Любая аналитика в таком случае бесполезна.

Иван Бегтин назвал систему слежки диагностика, а не лечением болезни. По его словам, измерить сложно эффективность, надо смотреть шаги после идентификации: что сделали с полученными данными, какие шаги предприняли.

Михаил Климарёв пошёл ещё дальше и заявил, что у «слежки» нет эффективности в принципе. По его словам, умные люди делают аналитику, а не занимаются слежкой.

Это первый материал из серии статей про ОГФ. Читайте другие наши материалы по ссылкам ниже:

• «Открытые данные как инструмент общественного контроля борьбы с пандемией» здесь.
• «Ответственные алгоритмы: как открытость способна повлиять на легитимность технологий в обществе?» здесь.
• «Гражданские инициативы по приватности и открытости в период пандемии коронавируса» здесь.